Приветственная речь на первом ужине Общества Булгакова

30 мая 2019 года

Дамы и господа, добро пожаловать на ужин, посвященный началу деятельности Общества Булгакова. Насколько я знаю, существует выражение, что мир делится на тех, кто любит произведения Булгакова, и тех, кто не любит. Я уверена, что все присутствующие этим вечером на ужине попадают в первую категорию, и я надеюсь, что вы все будете чувствовать себя как среди друзей!

Почему Общество Булгакова? Почему в Гонконге? Мой ответ на этот вопрос – а почему бы и нет? — не требуется никаких особых объяснений и причин для того, чтобы привлекать внимание англоязычных людей к Михаилу Булгакову и его произведениям, а также объединять тех, кто уже любит и ценит произведения Булгакова. Чтение «Мастера и Маргариты» или «Собачьего сердца» оставляет у человека ощущение, что эти произведения совершенно не похожи на то, что он читал раньше. Они предоставляют собой как возможность окунуться в очень реальную историческую обстановку, которая теперь совершенно далека от большинства из нас, так и видение трансцендентного, возвышенного и комически абсурдного. Сатира редко достигала такой совершенной литературной формы на любом языке или в любой традиции, хотя у Булгакова был еще один мастер, на которого он ориентировался и которого можно было бы использовать в своем драматургическом творчестве. Это Николай Гоголь, чьи фантастические, остро сатирические и абсурдные «Мертвые души» (1842 г.) Булгаков адаптировал в Московском художественном театре в постановке, которая была представлена в 1932 году. «Братья Карамазовы» Федора Достоевского (1879) также имеют частично демонические сюжеты и беседы о божественном. Сам Булгаков придает большое значение своей драматическрй интерпретации Гёте (1831 г.), а именно истории Фауста и злополучной сделки с дьяволом. К сожалению, когда речь идет о таком жанре как «магический реализм», западные читатели с большей вероятностью вспомнят колумбийского автора Габриэля Гарсиа Маркеса и его «100 лет одиночества» (1967), за что автор получил Нобелевскую премию в 1982 году, или британско-индийского писателя Салмана Рушди, создавшего противоречивые Сатанинские стихи (1988), в которых один из персонажей физически превращается в дьявола, но которые главным образом привлекли внимание читателей в результате фетвы, изданной иранским Аятоллой Хомейни, вынесшего смертный приговор автору за богохульство, из-за которого Рушди долгие годы скрывался под защитой британской полиции.

Книги могут быть запрещены вне зависимости от того, являются ли они хорошими, обычными или плохими в литературном смысле — но они почти всегда запрещены, если они говорят вещи, которые не следует говорить тем, кто находится у власти, обычно в отношении политической, идеологической или религиозной системы, правящего класса или лидера. И в царской России, и в Советском Союзе, даже при Сталине, существовали двойственные культурные традиции, которые обеспечивали некоторую защиту. Первым был образ «святого дурака», который мог говорить царю ненормативную лексику и ругаться, но его следует терпеть как человека, который, хотя и вел себя как психически неуравновешенный, считался воплощением какой-то мистической связи, чтобы передавать неприятные откровения от Бога. Вторым была традиция почитания великого писателя или поэта как культурного сокровища нации, кого-то, кого даже, казалось бы, всемогущий правитель не решился бы осудить на смерть или изгнание. Это позволило духовно и политически подрывному графу Льву Толстому — чьи идеи ненасильственного сопротивления, сельскохозяйственной жизни и антистатического анархизма повлияли на формирование убеждений и тактики Махатмы Ганди в ходе их переписки, — бросить вызов как православной церкви, так и царю, и затем столкнуться с преследованием со стороны царской тайной полиции. В Советском Союзе исключение из Союза писателей, подавление своей работы и столкновение с еще более серьезными угрозами жизни и свободе, безусловно, являются частью репрессивного контекста, который породил великие произведения Булгакова — его сатирические атаки на эту систему, поскольку они были пронизаны его собственным горьким опытом, они не могли не быть такими резкими или остроумными.

И все же и Булгакову, и Борису Пастернаку — чей «Доктор Живаго» (1957) — любимый роман моей покойной матери – получил мировую известность благодаря номинированию на Нобелевскую премию, а также тайным усилиям ЦРУ по печати и распространению книг Булгакова как инструмента пропаганды в ходе «холодной войны» – было предоставлено ​​определенное снисхождение со стороны Сталина, который был гораздо менее щадящим к тем, кого он считал представляющим какую-либо угрозу в других сферах жизни. Сталин лично разговаривал с обоими писателями по телефону, и его относительное милосердие основывалось на уважении к их предшествующим литературным произведениям или, в случае Пастернака, на его переводах стихов из родной Сталину Грузии. Говорят, что Сталин вычеркнул имя Пастернака из списка казней во время «большой чистки» и сказал (по разным версиям) примерно следующее: «Не трогайте этого обитателя облака» (то есть мечтателя) или «Оставьте этого святого дурака в покое!» И все же, несмотря на присущие ему многочисленные достоинства, как поэта, автора и литературного переводчика, Пастернаку просто повезло, что его работы стали настолько известны, а работы Булгакова, наоборот, малоизвестны, особенно за пределами русскоязычного мира. Если говорить о русских писателях, которых мир обязательно должен знать лучше, то это Александр Пушкин и Михаил Булгаков. Случай с Пушкиным, который сыграл сравнимую с Шекспиром роль в формировании современного русского языка, мы должны оставить другому Обществу. Но когда вы проводите больше времени с Булгаковым, его произведениями, я надеюсь, вы согласитесь с нами, что он оправдывает ожидания. Булгаков считается абсурдным и глубоким, мирским и священным, комическим и острым.

«Рукописи не горят», — говорит он нам в «Мастере и Маргарите». Хотя, к сожалению, мы никогда не сможем увидеть первую рукопись романа, которую ему удалось сжечь в 1930 году, и еще более печальным является то, что Гоголь сжег вторую часть «Мертвых душ» незадолго до своей смерти, возможно, потому, что его растущая религиозность заставила воспринимать свое творчество как греховное. Насколько тонкими являются аккорды, которые связывают нас с прошлым, и как легко они могут выскользнуть из нашей хватки. В наши дни в интернет-мемах часто говорят, что истинный читатель все еще оплакивают потерю огромного числа литературных шедевров из-за пожара в древней библиотеке в Александрии. Мы чувствуем эти тысячи утраченных работ через пропасть времени и пространства сквозь призму воображения. Как же нам повезло, что в рамках одного из самых суровых цензурных режимов 20-го века, среди странности и дисфункциональности беспрецедентного социального эксперимента в социальной, политической и экономической организации, Булгаков мог так ясно говорить об абсурдности этого момента, но также и об универсальности человеческого состояния, вводя трансисторическую перспективу того, кто требовал доказательства обмена между Понтием Пилатом и Христом.

Если в последнее время произошел поворот сознания в том, как россияне видят свою собственную историю, то это была демонстрация сильного исторического раскола русской революции 1917 года и распада Советского Союза в 1991 году в пользу более глубокого признания преемственности русской истории и культуры от имперской через советскую культуру и до современной. В рамках этой попытки примирить различные события друг с другом и с настоящим мы можем представить Булгакова и его произведения как вечный образец великих сил русской истории и значительных высот, достигнутых в русской литературной традиции на протяжении веков.

Желаю всем вам приятного вечера и еще многих интересных мероприятий Общества Булгакова!

Джулия Чарлтон